Радио душевнобольных
Зазеркалье
Радио «Зазеркалье» - не самое обычное радио. И дело не в том, что оно вещает не на FM волне, а в интернете – сегодня этим уже никого не удивишь. Его специфика в том, что его ведущие – душевнобольные люди, а эфир пишут прямо из психиатрической больницы имени Алексеева, которая в народе больше известна как Кащенко.
Юмор и нахальство
Прямой субботний эфир прерывается на записанную ранее передачу. Из динамика компьютера начинают звучать слова: «В эфире Николай Вороновский, радио Зазеркалье. Из опыта общения с психиатром…»
«…я тщательно скрывал часть моих переживаний, - рассказывает Вороновский в своей передаче, - так как они были связаны с религиозными поисками и теми глубинами души, о которых говорить с психиатром мне казалось более безумным, чем быть безумным…»
– Ты не волнуйся, все отлично. Хороший эфир. А то у тебя цвет лица немного странный, – говорит главный редактор Дарья Благова ведущему эфира Мише.
– «Цвет лица геморрроидный, волос падает седой, И грозит мне рок обидный Преждевременной… эээ… – другой ведущий, Николай, чья программа сейчас звучит в эфире, заминается: забыл цитируемое стихотворение. Пропускает слово и продолжает, – …я на все, судьба, согласен, Только плешью не дари: Голый череп, ах! ужасен, Что ты там ни говори».
– С одной стороны Вороновский, – говорит Ася, сидящая по левую руку от «поэта», – с другой…
– Это голоса-а-а! – протягивает Николай и смеется.
– Вороновский размножается в наших головах, - подхватывает Маша Безымянная.
– Заселю головы всего мира!
«…но его ум и образованность не могли не привлекать. Беседы с ним…»
– Еще чуть-чуть, и в больницах начнут целенаправленно спрашивать: голос Вороновского слышите? – шутит Дмитрий Андреев.
– Тогда все в порядке, вы на связи!
– Это как связующее звено для понимания реальности, - заявляет Ася.
– Всеобъясняющий лингвистический принцип психиатрии… Принцип Вороновского! Все через меня пойдет. Вот она – идея величия. МанИя!
Концепция радио "Зазеркалье" возникла у главного редактора уже на первых занятиях:
– Мы как хотели: представить объективный образ душевнобольных людей, - рассказывает Даша. – И сделать это вот каким образом. Чтобы все открыто заявляли: да, я душевнобольной. Я – псих. Безумец. Как угодно. Вообще, ребята сначала не хотели этого открытого позиционирования, потому что привыкли стесняться. И в начале наших занятий это было очень заметно. Они постоянно хотели показать, что они – нормальные. Но я им говорила, что, будучи больными, имея какие-то странности (а у кого их нет), вы можете говорить очень умные вещи, можете смеяться над своей болезнью… А когда кто-то умеет смеяться над своей болезнью, значит, он адекватный. Ты на нее нормально реагируешь, ты рассказываешь про нее анекдоты… Мы хотели создать образ душевнобольного человека, который признает, что он болен, но не стесняется и может даже несколько нахально себя вести.
Даша – одна из трех психически здоровых людей на радио. Второй – это ее муж, Виталий, который здесь в роли звуковика, и еще Соня Еркушова: она не бывает на эфирах, приходит иногда на записи и тоже монтирует работы. Но при этом главный редактор в разговоре позиционирует себя в одной связке со всей своей командой и постоянно говорит «мы»:
– Помню, было время, когда мы даже хотели намекать, что мы вот еще лучше, чем вы, здоровые, – хихикает она.
«…я тщательно скрывал часть моих переживаний, - рассказывает Вороновский в своей передаче, - так как они были связаны с религиозными поисками и теми глубинами души, о которых говорить с психиатром мне казалось более безумным, чем быть безумным…»
– Ты не волнуйся, все отлично. Хороший эфир. А то у тебя цвет лица немного странный, – говорит главный редактор Дарья Благова ведущему эфира Мише.
– «Цвет лица геморрроидный, волос падает седой, И грозит мне рок обидный Преждевременной… эээ… – другой ведущий, Николай, чья программа сейчас звучит в эфире, заминается: забыл цитируемое стихотворение. Пропускает слово и продолжает, – …я на все, судьба, согласен, Только плешью не дари: Голый череп, ах! ужасен, Что ты там ни говори».
– С одной стороны Вороновский, – говорит Ася, сидящая по левую руку от «поэта», – с другой…
– Это голоса-а-а! – протягивает Николай и смеется.
– Вороновский размножается в наших головах, - подхватывает Маша Безымянная.
– Заселю головы всего мира!
«…но его ум и образованность не могли не привлекать. Беседы с ним…»
– Еще чуть-чуть, и в больницах начнут целенаправленно спрашивать: голос Вороновского слышите? – шутит Дмитрий Андреев.
– Тогда все в порядке, вы на связи!
– Это как связующее звено для понимания реальности, - заявляет Ася.
– Всеобъясняющий лингвистический принцип психиатрии… Принцип Вороновского! Все через меня пойдет. Вот она – идея величия. МанИя!
Концепция радио "Зазеркалье" возникла у главного редактора уже на первых занятиях:
– Мы как хотели: представить объективный образ душевнобольных людей, - рассказывает Даша. – И сделать это вот каким образом. Чтобы все открыто заявляли: да, я душевнобольной. Я – псих. Безумец. Как угодно. Вообще, ребята сначала не хотели этого открытого позиционирования, потому что привыкли стесняться. И в начале наших занятий это было очень заметно. Они постоянно хотели показать, что они – нормальные. Но я им говорила, что, будучи больными, имея какие-то странности (а у кого их нет), вы можете говорить очень умные вещи, можете смеяться над своей болезнью… А когда кто-то умеет смеяться над своей болезнью, значит, он адекватный. Ты на нее нормально реагируешь, ты рассказываешь про нее анекдоты… Мы хотели создать образ душевнобольного человека, который признает, что он болен, но не стесняется и может даже несколько нахально себя вести.
Даша – одна из трех психически здоровых людей на радио. Второй – это ее муж, Виталий, который здесь в роли звуковика, и еще Соня Еркушова: она не бывает на эфирах, приходит иногда на записи и тоже монтирует работы. Но при этом главный редактор в разговоре позиционирует себя в одной связке со всей своей командой и постоянно говорит «мы»:
– Помню, было время, когда мы даже хотели намекать, что мы вот еще лучше, чем вы, здоровые, – хихикает она.
Нахальства радиостанции не занимать. Чего только стоят одни отбивки, записанные голосом звукорежиссера.
«Сегодня здесь, а завтра там»; «С ума сойти»; «Нас слышат не все» - и многие другие.
- Очень смеялись на моем дипломе над этими отбивками, - рассказывает главный редактор. – Сказали: «Ну вы наглецы, кошмар, разве так можно?»
«Сегодня здесь, а завтра там»; «С ума сойти»; «Нас слышат не все» - и многие другие.
- Очень смеялись на моем дипломе над этими отбивками, - рассказывает главный редактор. – Сказали: «Ну вы наглецы, кошмар, разве так можно?»
В самой редакции шутки сыплются чуть ли не каждую секунду.
– Так, я успею покурить? Удовлетворить свою порочную страсть? – перед очередным эфиром спрашивает Вороновский.
– «Радио Зазеркалье – курящее радио!» – в духе отбивки придумывает Алексей. – «Радио Зазеркалье – мы курим вместе с вами!»
– Мы вот уже все покурили по пять раз. Надо было раньше приходить! – говорит Николаю главред.
Но большинство все равно одевается и выходит на улицу. Миша, оставшийся в кабинете, тоже встает из-за стола, и говорит мне и Асе:
– Так, надо срочно в туалет сбегать. А то обоссаться во время эфира – это даже для нашей радиостанции слишком круто!
– Так, я успею покурить? Удовлетворить свою порочную страсть? – перед очередным эфиром спрашивает Вороновский.
– «Радио Зазеркалье – курящее радио!» – в духе отбивки придумывает Алексей. – «Радио Зазеркалье – мы курим вместе с вами!»
– Мы вот уже все покурили по пять раз. Надо было раньше приходить! – говорит Николаю главред.
Но большинство все равно одевается и выходит на улицу. Миша, оставшийся в кабинете, тоже встает из-за стола, и говорит мне и Асе:
– Так, надо срочно в туалет сбегать. А то обоссаться во время эфира – это даже для нашей радиостанции слишком круто!
Идея и ее реализация
Радио «Зазеркалье» - далеко не первое в мире, где ведущие – душевнобольные люди.
В России такое радио возникло практически по воле случая. Студентка факультета журналистики МГУ Таня Щербакова во время поездки по обмену в Испанию попала на подобную станцию в Барселоне. Впечатлилась, написала диплом о испаноязычных радио душевнобольных.
– Когда она писала диплом, то ли это она так решила, то ли ей сказали, добавить пункт, что в России тоже такое создается. Вот она и написала письмо в Кащенко, с предложением создать радиостанцию. Оно попало в руки Аркадию Липовичу, а он - президент Клуба Психиатров. А они как раз искали какой-то проект, который мог бы быть направлен на широкую аудиторию, а не только на пациентов и их родственников, и который мог бы развенчать миф о таких людях. Он ее тут же вызвал, и сказал, чего Таня совсем не ожидала: «Окей, давайте делать радиостанцию. Давайте завтра. Или послезавтра. Я только пациентов соберу и мы начнем».
Шокированная таким развитием событий, Таня, которая не имеет никакого отношения к FM-вещанию, так как училась на другой специальности, позвонила подруге с радиокафедры – будущему главному редактору Зазеркалья.
– Когда она писала диплом, то ли это она так решила, то ли ей сказали, добавить пункт, что в России тоже такое создается. Вот она и написала письмо в Кащенко, с предложением создать радиостанцию. Оно попало в руки Аркадию Липовичу, а он - президент Клуба Психиатров. А они как раз искали какой-то проект, который мог бы быть направлен на широкую аудиторию, а не только на пациентов и их родственников, и который мог бы развенчать миф о таких людях. Он ее тут же вызвал, и сказал, чего Таня совсем не ожидала: «Окей, давайте делать радиостанцию. Давайте завтра. Или послезавтра. Я только пациентов соберу и мы начнем».
Шокированная таким развитием событий, Таня, которая не имеет никакого отношения к FM-вещанию, так как училась на другой специальности, позвонила подруге с радиокафедры – будущему главному редактору Зазеркалья.
«Они вещают ведь не только о психиатрии. О любви, о природе, о еде. У них была хорошая передача с Андреем Бильжо. Мы стали приглашать таких публичных людей. И вот следующим народный артист России Герчаков придет».
Аркадий Шмилович, заведующий медико-реабилитационным отделением Психиатрической клинической больницы №1 имени Н.А. Алексеева
Аркадий Шмилович, заведующий медико-реабилитационным отделением Психиатрической клинической больницы №1 имени Н.А. Алексеева
– Ну я и поехала, знаешь, из любопытства: «там же психи…», – Даша игриво выкатывает глаза. – Я пришла на собрание и увидела, что, оказывается, все очень адекватные, классные и интересные. Это стало для меня открытием. Сначала возникла проблема начать говорить о болезни. Я говорю: «Давайте расскажем один день из жизни душевнобольного. Ну, что вы встали, пошли за таблетками, встретили воображаемого друга… сделаем это весело!» И начинается: да, хорошо, я все понял. А потом приносили десятистраничный текст и: «Вот, болезнь, это когда ты здесь, и немножечко не здесь…» Пространные такие рассуждения. И тогда мы начали работать с авторами, чтобы понять, что их на самом деле интересует. И вдруг оказывается, что Николай у нас закончил МАРХИ, что он профессиональный архитектор-реставратор, и тогда мы начали делать программу об архитектуре, Дима интересуется психологией, Миша – музыкой, Ася – филологией…
Сначала авторы просто записывали подкасты на диктофон. Потом благотворительный фонд «Добрый Век» закупили аппаратуру. Через семь месяцев, 5 ноября 2015 года, у радио появился свой сайт. Его полностью сделал Виталий, а рисунки к нему сделала художница. Прямые эфиры начались в марте.
– А потом мы написали пост на Лепре. И он стал золотым. – вспоминает Даша.
– Его позолотили. – подхватывает Виталик.
– Да. Мы там рассказали про наше радио.
– Вот, и народ начал приходить, смотреть… Что-то там советовать, добавлять… Потом появилось «Лепрорадио». Мы там крутимся каждую субботу, в прямом эфире.
Сначала авторы просто записывали подкасты на диктофон. Потом благотворительный фонд «Добрый Век» закупили аппаратуру. Через семь месяцев, 5 ноября 2015 года, у радио появился свой сайт. Его полностью сделал Виталий, а рисунки к нему сделала художница. Прямые эфиры начались в марте.
– А потом мы написали пост на Лепре. И он стал золотым. – вспоминает Даша.
– Его позолотили. – подхватывает Виталик.
– Да. Мы там рассказали про наше радио.
– Вот, и народ начал приходить, смотреть… Что-то там советовать, добавлять… Потом появилось «Лепрорадио». Мы там крутимся каждую субботу, в прямом эфире.
На одном из многочисленных перекуров Даша рассказывает своим подопечным:
– Аркадий Липович попросил нас поучаствовать в гранте. Кажется мне, они хотят урезать наше финансирование.
– Нет, ну а вдруг они просто хотят помочь… – неуверенно говорит Ася.
– Ась, я очень рада, что ты веришь в людей, – горько иронизирует Даша, - но это маловероятно. Грант – это неплохо, но я боюсь, что тогда у нас появятся указания сверху. Будут говорить, кого звать, например. «Нужно бо-о-ольше врачей!»
– У нас же вроде были комментарии врачей!
– Да, были, но их немного. А если мы начнем часто звать врачей на эфир, вы начнете зажиматься. Вы не сможете с ними быть также откровенны, как сейчас. Да и радио постепенно лишится своей концепции: «без врачей, родителей и медицинских работников». А я этого не хочу. Мы же создавали свободную, творческую платформу.
– Аркадий Липович попросил нас поучаствовать в гранте. Кажется мне, они хотят урезать наше финансирование.
– Нет, ну а вдруг они просто хотят помочь… – неуверенно говорит Ася.
– Ась, я очень рада, что ты веришь в людей, – горько иронизирует Даша, - но это маловероятно. Грант – это неплохо, но я боюсь, что тогда у нас появятся указания сверху. Будут говорить, кого звать, например. «Нужно бо-о-ольше врачей!»
– У нас же вроде были комментарии врачей!
– Да, были, но их немного. А если мы начнем часто звать врачей на эфир, вы начнете зажиматься. Вы не сможете с ними быть также откровенны, как сейчас. Да и радио постепенно лишится своей концепции: «без врачей, родителей и медицинских работников». А я этого не хочу. Мы же создавали свободную, творческую платформу.
Немного погодя выяснилось, что волнения были напрасными: финансирование урезать не собирались, грант был лишь рекомендацией.
На эфир приходит новый человек – Леша, который лечится в Кащенко. Во время разработки новых тем, он включается в обсуждение:
– Можем сделать передачу про нас, про то, где мы находимся…
– Леш, это у нас уже было… – перебивает Даша.
– …и про влияние психотропных веществ на организм, – заканчивает Леша.
– Ой, – недовольно вставляет главред.
– Ну, в таком случае нужно приглашать людей, у которых был такой опыт, – подключается Вороновский. – А они могут рассказать это так вкусно, что даже если после этого скажут: «Но наркотики – это плохо»… – он пожимает плечами.
– Получится реклама, – добавляет Алексей «Первый» – так он в шутку предложил себя называть, чтобы не путать с новичком.
– Да нас закроют! – возмущается Николай.
На эфир приходит новый человек – Леша, который лечится в Кащенко. Во время разработки новых тем, он включается в обсуждение:
– Можем сделать передачу про нас, про то, где мы находимся…
– Леш, это у нас уже было… – перебивает Даша.
– …и про влияние психотропных веществ на организм, – заканчивает Леша.
– Ой, – недовольно вставляет главред.
– Ну, в таком случае нужно приглашать людей, у которых был такой опыт, – подключается Вороновский. – А они могут рассказать это так вкусно, что даже если после этого скажут: «Но наркотики – это плохо»… – он пожимает плечами.
– Получится реклама, – добавляет Алексей «Первый» – так он в шутку предложил себя называть, чтобы не путать с новичком.
– Да нас закроют! – возмущается Николай.
«Ни я, ни любой другой профессионал, который придет к ним, не может сказать: «Вы знаете, ребят, вот об этом лучше не говорить» или «давайте вот это скажите, но как-то немножко не так». Я могу быть несогласным с тем, что они говорят. Но в связи с этим могу только выступить в комментарии. То есть у них нет внешней цензуры. Это на самом деле так», - Аркадий Шмилович.
– Нет, цензуры у нас нет, – возражает Даша. – Но мы, когда создавали это радио, сами решили быть ответственными за свои передачи. Решили не брать проблемы, болезненные для нашего общества. Например, политика, религия, наркотики… То, что может поссорить людей, и нас в том числе.
– Мы решили на эти темы не спорить, – подчеркивает Вороновский. – Ты можешь говорить о чем-то, но надо быть объективными. Я вот недавно делал передачу про то, что отцы церкви говорили о сновидениях. Но я не кричал, что вот, мусульмане неправильно учат, а индуисты вообще чокнутые!.. И так далее.
– А о тайных обществах можно говорить? – вдруг интересуется Алексей Первый.
– Ну, это уже какая-то шизофрения в прямом эфире, – смеется Даша.
– Но наше радио само по себе располагает к шизофрении…
– Мы решили на эти темы не спорить, – подчеркивает Вороновский. – Ты можешь говорить о чем-то, но надо быть объективными. Я вот недавно делал передачу про то, что отцы церкви говорили о сновидениях. Но я не кричал, что вот, мусульмане неправильно учат, а индуисты вообще чокнутые!.. И так далее.
– А о тайных обществах можно говорить? – вдруг интересуется Алексей Первый.
– Ну, это уже какая-то шизофрения в прямом эфире, – смеется Даша.
– Но наше радио само по себе располагает к шизофрении…
Ведущие
Михаил Ларсов - автор музыкальных передач, ведущий прямого эфира
– Когда пришел Миша чуть больше года назад, он был не то, что не общительным, он вообще ничего не говорил, – вспоминает Даша. – Он просто приходил и сидел. И даже не мог произнести ни одного слова, и так продолжалось довольно долго, пока он не сел к микрофону.
Михаил Ларсов, кудрявый парень с легкой улыбкой, до болезни был профессиональным журналистом: учился на радийщика и работал на радиостанции корреспондентом. Но после заболел и потерял всякие коммуникативные функции.
– С ним было очень тяжело – ему задаешь вопрос, он не отвечает, никак не реагирует. Это было напряжно для ребят: они говорили, спрашивали, что это за мальчик такой. И в итоге он сначала записал стихотворение, потом записал еще одно…
– Причем прикольное! – вставляет Виталий.
– Да, прикольное! И все были в шоке от этого стихотворения, потому что человек ничего не говорит, а тут он очень артистично, вставляя матерные слова, рассказывает классный стих про психиатрическую больницу. Я ему говорю, раз вы – радиожурналист, давайте делать радийные вещи в журналистких жанрах. Он говорит: окей. Нашел достаточно известного музыканта с психическими особенностями и взял у него интервью. На первые интервью я ходила с ним, потому что он стеснялся. А потом стал ходить сам. Стал делать репортажи. Теперь он уже даже не боится к людям на улице подойти и сказать: «Это радио Зазеркалье, чего вы боитесь?» Ему отвечают.
– Даже я бы испугался так подойти, - шутит Виталий.
На один из эфиров Миша приводит Павла Хохловского – лидера группы Diablo in costa.
– Где ты таких берешь? – с белой завистью спрашивает Маша Бесфамильная.
– Конкретно его на концерте.
– Вот ты молодец. Пошел на концерт, взял человека на интервью.
– Кстати, чувака из этих «Порнофильмов» ты где взял? – интересуется Павел.
Михаил Ларсов, кудрявый парень с легкой улыбкой, до болезни был профессиональным журналистом: учился на радийщика и работал на радиостанции корреспондентом. Но после заболел и потерял всякие коммуникативные функции.
– С ним было очень тяжело – ему задаешь вопрос, он не отвечает, никак не реагирует. Это было напряжно для ребят: они говорили, спрашивали, что это за мальчик такой. И в итоге он сначала записал стихотворение, потом записал еще одно…
– Причем прикольное! – вставляет Виталий.
– Да, прикольное! И все были в шоке от этого стихотворения, потому что человек ничего не говорит, а тут он очень артистично, вставляя матерные слова, рассказывает классный стих про психиатрическую больницу. Я ему говорю, раз вы – радиожурналист, давайте делать радийные вещи в журналистких жанрах. Он говорит: окей. Нашел достаточно известного музыканта с психическими особенностями и взял у него интервью. На первые интервью я ходила с ним, потому что он стеснялся. А потом стал ходить сам. Стал делать репортажи. Теперь он уже даже не боится к людям на улице подойти и сказать: «Это радио Зазеркалье, чего вы боитесь?» Ему отвечают.
– Даже я бы испугался так подойти, - шутит Виталий.
На один из эфиров Миша приводит Павла Хохловского – лидера группы Diablo in costa.
– Где ты таких берешь? – с белой завистью спрашивает Маша Бесфамильная.
– Конкретно его на концерте.
– Вот ты молодец. Пошел на концерт, взял человека на интервью.
– Кстати, чувака из этих «Порнофильмов» ты где взял? – интересуется Павел.
– Ой, мы давно с ним знакомы, в принципе. Еще когда была группа «Хаем». Он прочитал один мой текст и написал мне лично. Правда, то интервью состоялось довольно интересно. У нас не всегда получается записываться вот так вот в студии, и писались мы в закутке напротив клуба «Дождь-Мажор». Там заметно, что там что-то шумит, пищит, машины на заднем плане ездят. Оказалось, что он сам-то и не больной, просто косил скорее от армии. Но тем не менее было дико интересно, как же нормальный человек воспринял дурдом, попав туда.
Дмитрий Андреев - психолог, бухгалтер, инженер. Ведет на радио психологические передачи
Для Дмитрия Андреева, 48-летнего мужчины, носящего кожаные косухи и черную бандану, радио стало стимулом начать заниматься психологией.
– Мы ему предложили написать что-то об инвалидах, он написал, а потом нашел книжку по психологии, и там была тема, которая его заинтересовала. Он начал делать психологические передачи. И в итоге принял решение учиться на психолога. Когда он пришел, он был несчастным человеком. Бухгалтерия, которой он тогда занимался, ему дико не нравилась.
Сейчас Дмитрий чувствует себя прекрасно: завтракает и обедает в дневном стационаре, чтобы экономить деньги на еде и откладывать их на учебу, там же работает (они делают заготовки для гранат), после работы занимается психологией, а вечером едет учиться. Радио для него стало отправной точкой.
– Это уже третье высшее у него, так что он у нас большой молодец…
– Большой идиот! – шутит Дмитрий. – Почти в полтинник, а в третий раз в универ...
– Дима, надеюсь, что не в последний!
– А в восемьдесят я пойду учиться на дизайнера!
– Дим, а ты же получается инженер, бухгалтер, и вот теперь психолог? – уточняет Даша. – Флориста не хватает. Цветочки там…
– Рюшечки, рюшечки мне нужны. В восемьдесят лет пойду учиться на дизайнера женского белья! В восемьдесят лет это еще актуально, да? – с улыбкой обращается он ко мне.
– Мы ему предложили написать что-то об инвалидах, он написал, а потом нашел книжку по психологии, и там была тема, которая его заинтересовала. Он начал делать психологические передачи. И в итоге принял решение учиться на психолога. Когда он пришел, он был несчастным человеком. Бухгалтерия, которой он тогда занимался, ему дико не нравилась.
Сейчас Дмитрий чувствует себя прекрасно: завтракает и обедает в дневном стационаре, чтобы экономить деньги на еде и откладывать их на учебу, там же работает (они делают заготовки для гранат), после работы занимается психологией, а вечером едет учиться. Радио для него стало отправной точкой.
– Это уже третье высшее у него, так что он у нас большой молодец…
– Большой идиот! – шутит Дмитрий. – Почти в полтинник, а в третий раз в универ...
– Дима, надеюсь, что не в последний!
– А в восемьдесят я пойду учиться на дизайнера!
– Дим, а ты же получается инженер, бухгалтер, и вот теперь психолог? – уточняет Даша. – Флориста не хватает. Цветочки там…
– Рюшечки, рюшечки мне нужны. В восемьдесят лет пойду учиться на дизайнера женского белья! В восемьдесят лет это еще актуально, да? – с улыбкой обращается он ко мне.
Ася Кревец - «филологический асс» радиостанции
– Что для вас радио Зазеркалье? – обращаюсь я к Асе Кревец.
Ася – «филологический асс» радиостанции. Помимо Зазеркалья Ася состоит в Союзе писателей, ведет литературный кружок и занимается рисованием в студии. Еще подолгу занимается в ленинской библиотеке. Она носит длинные юбки в клетку, вишневые свитера с выступающими шерстяными шариками или яркие блузки. Когда я прошу ее сфотографировать – кокетничает и просит дать время «хотя бы помаду накрасить».
– Удовольствие… - отвечает она с улыбкой.
– Удовольствие? – переспрашиваю.
– Как она пристально смотрит… – со смехом говорит Ася Дмитрию Андрееву. – Ну да. Вначале мы все были тут на добровольных основах, а сейчас только наше начальство, а нам немножко платят. Но если бы перестали, все равно бы ничего не изменилось. Вы знаете, я на таком сложном лечении, я в основном… для меня главный аспект в том, как я себя чувствую. Что-то сегодня вот у меня слова пропадают.
– А какие темы на эфирах больше всего интересны?
– То, что меня сейчас наиболее живо интересует по жизни, это то, как бы подлечиться хоть как-то получше. Тем более, что природа заболевания такая, что ты не ощущаешь реальности… и это сейчас наиболее актуально для меня. А так вообще меня интересует то, что связано с наукой, с искусством.
– Радио помогает в лечении?
– Ну… Да… Потому что в последнее время какая-то позитивная деятельность… Она помогает, да... Конечно, так говорить, что займись делом – и все будет нормально, неправильно. Но в какой-то мере да. Честно говоря, во всех тут чуть ли не влюблена. Даже включая женский пол. Я имею в виду, конечно, по-дружески.
Ася – «филологический асс» радиостанции. Помимо Зазеркалья Ася состоит в Союзе писателей, ведет литературный кружок и занимается рисованием в студии. Еще подолгу занимается в ленинской библиотеке. Она носит длинные юбки в клетку, вишневые свитера с выступающими шерстяными шариками или яркие блузки. Когда я прошу ее сфотографировать – кокетничает и просит дать время «хотя бы помаду накрасить».
– Удовольствие… - отвечает она с улыбкой.
– Удовольствие? – переспрашиваю.
– Как она пристально смотрит… – со смехом говорит Ася Дмитрию Андрееву. – Ну да. Вначале мы все были тут на добровольных основах, а сейчас только наше начальство, а нам немножко платят. Но если бы перестали, все равно бы ничего не изменилось. Вы знаете, я на таком сложном лечении, я в основном… для меня главный аспект в том, как я себя чувствую. Что-то сегодня вот у меня слова пропадают.
– А какие темы на эфирах больше всего интересны?
– То, что меня сейчас наиболее живо интересует по жизни, это то, как бы подлечиться хоть как-то получше. Тем более, что природа заболевания такая, что ты не ощущаешь реальности… и это сейчас наиболее актуально для меня. А так вообще меня интересует то, что связано с наукой, с искусством.
– Радио помогает в лечении?
– Ну… Да… Потому что в последнее время какая-то позитивная деятельность… Она помогает, да... Конечно, так говорить, что займись делом – и все будет нормально, неправильно. Но в какой-то мере да. Честно говоря, во всех тут чуть ли не влюблена. Даже включая женский пол. Я имею в виду, конечно, по-дружески.
«Бывает такой врач, что между ним и пациентом ничего кроме шприца. Он считает, что только через наружный правый квадрант одного места можно помочь. Нежели через то, что отличеает человека: через речь, через его вторую сигнальную систему», - Аркадий Шмилович.
– У Аси очень тяжелое заболевание, – поясняет мне Даша чуть позже. – Когда она пришла, она была такой необщительной, подавленной, у нее был нездоровый цвет лица… Она была очень грустненькой, вся в себе, потому что это особенность ее расстройства. Но сейчас она абсолютно другая, начала ярко одеваться, живая, рассказывает постоянно что-то. И я думала, что это просто прогресс такой в медицинском лечении, но потом мне позвонила ее мама и сказала, что это благодаря Зазеркалью. Говорила, спасибо вам большое за этот проект, вы мою дочку просто вылечиваете, для нее это очень важно… Но мне кажется, наша заслуга только в том, что мы организуем это все и собираем ребят, а лечебной является уже сама атмосфера, которую создают сами авторы по большей части. Нам очень повезло, у нас команда состоит из очень разных людей. И по убеждениям, и по характеру, и по убеждениям, и внешне… И при этом все как-то сплотились и у нас практически семейные отношения. Все друг другу помогают, если кто-то ложится в больницу – мы навещаем…
Амбиции
«Они ведут беседы, решают проблемы, выслушивают задания, высказывают свое мнение. Вот Даша и Соня создали настоящую психотерапевтическую среду. То есть пребывание во вторник и субботу на этих встречах оказывает лечебный эффект. И далеко не каждый профессионал, он может хорошо знать клинику, лекарства, но далеко не каждый умеет создать такую, с одной стороны, неформальную, с другой стороны, очень полезную среду», - Аркадий Шмилович.
Аудитория у радио небольшая. До выхода на Лепрорадио слушающих эфир на сайте можно было сосчитать по пальцам рук.
– У нас очень хаотичное вещание, - анализирует Даша. – Подкасты – да, их прослушивают хорошо, но вот эфир… Эфир в субботу днем, когда половина людей отсыпается, а половина занята своими делами. И эфир длинный. Никто не найдет час, особенно в Москве, на прослушивание прямого эфира за компьютером. Наши передачи еще и не развлекательные, а скорее культурно-образовательные, а значит, нужно их слушать включено. А никто не может не отвлекаясь воспринимать информацию больше трех минут, это научно доказано. Да и слушать радио – это вообще не про наше поколение. Мы даже телевизор теперь не смотрим, а радио это вообще что-то совсем маргинальное.
– Почему же тогда вы решили создать именно радио?
– Знаешь, была идея сделать телевидение или еще одно интернет-издание, но потом мы остановились на радио. Нам казалось, прикольная аналогия: «слышать голоса» - и вот у нас звучат голоса. А еще текст можно миллиарды раз редактировать, но тут ты слышишь интонации, его переживания, и так далее. Это более убедительно. Но при этом ты не видишь его лица. Раньше ребята вообще не соглашались на съемку, сейчас потихоньку, но все равно.
Даша вздыхает, но потом ее лицо просветляется:
– В итоге, мы смирились. Но наше радио часто становится инфо-поводом. Люди читают репортажи про нас и уже начинают что-то понимать. Что есть душевнобольные люди, и их много, и что на самом деле многие из них адекватные, умные, хорошие, классные, интересные. Пусть они даже не послушают наше радио, но они могут пересмотреть свои взгляды.
– Не думала, что эти люди решат, что только на вашем радио все хорошие, а остальные люди – реально психи?
– Это надо быть совсем пессимистом, чтобы так думать, - смеется девушка. – Хотя можно включить паранойю, и вообще решить, что у нас все здоровые. К нам один журналист приходил, и рассказал, что показал шеф-редактору наше радио, и тот сказал, что это все развод и профессионалы делают. «Ты, конечно, сходи, посмотри, что там, но сомневаюсь». Он пришел, увидел, что люди действительно проходят лечение.
– Ну хорошо, – улыбаюсь я и начинаю загибать пальцы. – Для авторов радио – реабилитация и социализация, для слушателей – возможность пересмотреть собственные взгляды… А для вас-то что? – спрашиваю у Виталия с Дашей.
Они усмехаются и переглядываются.
– Мы однажды пришли к выводу, что это – наша свободная платформа для творчества, - говорит Виталий. – Действительно можно творить сколько угодно. Прямо отдушина от обычной офисной работы.
– И есть еще вторая причина, – добавляет Даша. – Мы оба немножко поехавшие. Мы очень хотим сделать что-то в плане человеколюбия. Для нас не считается там давать милостыню или ездить в приюты. Хочется что-то изменить, как явление. И Зазеркалье помогает удовлетворять эти наши амбиции.
– У нас очень хаотичное вещание, - анализирует Даша. – Подкасты – да, их прослушивают хорошо, но вот эфир… Эфир в субботу днем, когда половина людей отсыпается, а половина занята своими делами. И эфир длинный. Никто не найдет час, особенно в Москве, на прослушивание прямого эфира за компьютером. Наши передачи еще и не развлекательные, а скорее культурно-образовательные, а значит, нужно их слушать включено. А никто не может не отвлекаясь воспринимать информацию больше трех минут, это научно доказано. Да и слушать радио – это вообще не про наше поколение. Мы даже телевизор теперь не смотрим, а радио это вообще что-то совсем маргинальное.
– Почему же тогда вы решили создать именно радио?
– Знаешь, была идея сделать телевидение или еще одно интернет-издание, но потом мы остановились на радио. Нам казалось, прикольная аналогия: «слышать голоса» - и вот у нас звучат голоса. А еще текст можно миллиарды раз редактировать, но тут ты слышишь интонации, его переживания, и так далее. Это более убедительно. Но при этом ты не видишь его лица. Раньше ребята вообще не соглашались на съемку, сейчас потихоньку, но все равно.
Даша вздыхает, но потом ее лицо просветляется:
– В итоге, мы смирились. Но наше радио часто становится инфо-поводом. Люди читают репортажи про нас и уже начинают что-то понимать. Что есть душевнобольные люди, и их много, и что на самом деле многие из них адекватные, умные, хорошие, классные, интересные. Пусть они даже не послушают наше радио, но они могут пересмотреть свои взгляды.
– Не думала, что эти люди решат, что только на вашем радио все хорошие, а остальные люди – реально психи?
– Это надо быть совсем пессимистом, чтобы так думать, - смеется девушка. – Хотя можно включить паранойю, и вообще решить, что у нас все здоровые. К нам один журналист приходил, и рассказал, что показал шеф-редактору наше радио, и тот сказал, что это все развод и профессионалы делают. «Ты, конечно, сходи, посмотри, что там, но сомневаюсь». Он пришел, увидел, что люди действительно проходят лечение.
– Ну хорошо, – улыбаюсь я и начинаю загибать пальцы. – Для авторов радио – реабилитация и социализация, для слушателей – возможность пересмотреть собственные взгляды… А для вас-то что? – спрашиваю у Виталия с Дашей.
Они усмехаются и переглядываются.
– Мы однажды пришли к выводу, что это – наша свободная платформа для творчества, - говорит Виталий. – Действительно можно творить сколько угодно. Прямо отдушина от обычной офисной работы.
– И есть еще вторая причина, – добавляет Даша. – Мы оба немножко поехавшие. Мы очень хотим сделать что-то в плане человеколюбия. Для нас не считается там давать милостыню или ездить в приюты. Хочется что-то изменить, как явление. И Зазеркалье помогает удовлетворять эти наши амбиции.
